Фокины

О роде Фокиных

                                Из веку в век, из года в год

                               Ты – человек и чтишь свой Род

О роде Фокиных

                                Из веку в век, из года в год

                               Ты – человек и чтишь свой Род

Воспоминания о роде Фокиных первым начал собирать Фокин Николай Арсентьевич (21.03.1920 г.- 28.04.2009 г.).

К ноябрю 1986 года он составил схему родословной династии Фокиных и взаимосвязь семьи Фокина Кузьмы Максимовича с Марией Николаевной Гордеевой.

Отправил этот собранный и обработанный им материал своим сёстрам, Фёкле и Валентине. Сестре Нине почему-то не отправил.

Старшая сестра, Фёкла Арсентьевна (1910 г.р.), так отреагировала: «Мне это враньё не нужно», а потому отдала этот материал мне, своей племяннице – Перебоевой (Терещенко) Валентине Михайловне.

С радостью и восторгом, что в мои руки попало такое сокровище, я начала читать, изучать, вникать, рассказывать своим детям, а потом - внукам.

В 1997-м году я побывала в Хакассии у своего двоюродного дяди – Фокина Сергея Петровича и увидела у него такие же материалы (вот кому ещё, оказывается, отправил дядя Коля). Его отец Пётр Кузьмич и мой дед Арсентий Кузьмич были родными братьями. Сергей Петрович от своего отца слышал всё это, поэтому согласен со всем, изложенным дядей Колей.

Итак, вот эти несколько страниц машинописного текста о роде моей матери, которые я храню ещё и как память о моём дяде - Фокине Николае Арсентьевиче:

- Из рассказов моей бабушки Марии Николаевны, дяди Петра, тётки Надежды и Валентины (дочь Надежды, 1907г.р.), матери и отца

в моей памяти осталось немного о  происхождении наших предков. Всё, что помню, изложил схемой. В дополнение к схеме считаю необходимым изложить следующее.

Мой прадед Максим, женатый на хакаске, был сыном Абрама, а тот был сыном Якова.

Яков появился на берегах Енисея в числе казачества, ведшего борьбу  с хакасами  за присоединение Хакассии к России. За казачеством в Сибирь шли первопроходчики и пахари-крестьяне. Подтверждением этому служит быль, рассказанная мне бабушкой Марией.

Над селом Беллык есть гора, называемая «Часовней». На этой горе до 1920-х годов стояла часовня с иконой святого великомученика и целителя Пантелеимона, Божьей Матери и другими иконами. Среди икон был указ царицы Екатерины II о даровании в вечное пользование земель покати-реки Беллык казакам Фокину и Песегову. Упомянутый казак Фокин и был наш предок – Яков.

От прадеда Максима - наша родословная метисов:  русского с хакасом на весь дальнейший путь родословной. Наш дед Фокин Кузьма происходил от Максима, а Максим - от Якова или Абрама. Кто-то из них, Яков или Абрам, был женат на хакаске – метисы. Дед Кузьма женился на овдовевшей Марии Николаевне Гордеевой, которая была замужем за Матюшенко Иосифом в дер. Байкалово. Рехловы были двоюродными братьями Матюшенко, которые были двоюродными или троюродными братьями нашему Арсентию Кузьмичу  по бабушке Марии.

 Дед Кузьма выполнял все обряды казачества. Состоял в списках казаков Красноярского полка. В полку не служил из-за плохого здоровья. По хозяйству работал мало и плохо. Умел читать и  всегда читал одну и ту же книгу «Первая любовь Наполеона», много и подолгу играл в шашки и имел в них успех, курил, пил водку,  после еды заваливался надолго спать, ссылаясь на болезнь - мигрень (была ли она у него?). Пас своих и соседей овец. Будучи пьяным, часто нещадно бил бабушку. На бабушке лежала забота о хозяйстве; для содержания семьи она сама, а после с дочерью Мариной и моим отцом, работала по найму – жала хлеб.

Родители деда были скотоводы, а так как дед практически не работал, скотоводство пришло в упадок, и жили они бедно, обеспечивая своё пропитание заработками у односельчан-хлебопашцев.

Бабушка часто рассказывала о своей жизни, и как её бил дед.

Дед ростом был небольшой, коренастый. Бабушка – могучего телосложения, высокая. Дед станет на лавку и зычно заорёт: «Мария, иди сюда»! Подошедшую к нему бабушку начинал хлестать нагайкой, приговаривая: «Ах, ты норкорваное отродье! И т.д. и т.п.». Это продолжалось до тех пор, пока не стали взрослыми сыновья: мой отец и дядя Пётр, который служил в Петербурге в гвардейском полку. Вернулся он в 1908 или 1910 году. Они с отцом связали пьяного деда, набросившегося по привычке бить бабушку. Связанного затолкнули под лавку, где он пролежал до утра. Дядя Пётр говорил связанному деду: "Не смей больше бить мамоньку и кайся".  Дед не каялся и прощения у сыновей не просил. А те, в свою очередь, его не развязывали. Дед кричал и стращал проклятием сыновей.

После сдался, попросил прощения, и был развязан. С тех пор дед бабушку не бил, но часто пьяным носился на коне по деревне, стращал всех, а где и навернёт нагайкой смеющихся над ним односельчан. С сыновьями жил в натянутых отношениях, а перед самой смертью разругался с моим отцом и умирал на потнике седла в подамбарье.

Был жаркий летний день июля 1926 года. Дед лежал на потниках, а я ловил или гонял по двору воробьёв. Он мне сказал: «Коленька, подведи Игреньку». Игрений – дедов конь, стоял без седла у коновязного столба. Я его отвязал, подвёл к деду и, подавая ременный чембур (поводья), не дотянулся до руки деда – чембур упал на землю. Дед в гневе успел схватить чембур и оттянуть им по моей спине пару раз. За сколько дней это было до его смерти – не помню, а вот во время его похорон поп огрел меня кадилом и отшвырнул ногой в пикульки за то, что я со сверстниками обгонял похоронную процессию. Помню, как зарывали его могилу. Я любил деда, часто засыпал за его спиной, слушая сказки и нюхая запах батки. (Батка – осадок в курительной трубке, иногда используемый в лечебных целях).  

Бабушка Мария Николаевна Гордеева из семьи ссыльных. Кто-то из Гордеевых был участником или даже одним из руководителей восстания в Центральной России против царизма, за что и был выслан в Сибирь, а, видимо, позднее был норкован.

Отец бабушки - Николай Гордеев, мой прадед по бабушке, был умным, грамотным, и весьма зажиточным человеком. Был или судьёй, или входил в состав суда земской управы. Многие годы состоял головой волости. По характеру был твёрд, нетерпим к беспорядкам. У него с женой Санной были дети: наша бабушка Мария, Лукерья, Хивонья, Евгений и  Фёдор…

P. S.: Читаю эти материалы, собранные дядей Колей, и начинаю осознавать их значимость. Спасибо дяде от потомков – точно можно сказать: «У сильного рода нет перевода»!

Из воспоминаний Сергея Петровича Фокина

О своём казачьем роде:

- Автор Гордеев (Андрей Андреевич Гордеев. История казачества) утверждает, что казачество возникло не где-то на Западе или Востоке, а именно в верховьях реки Енисея (Минусинская котловина). Оно возникло ещё до нашествия хана Батыя на Россию. С тех пор ведётся род казаков.

Что касается нашего рода, то это было во времена Екатерины II.

Мой прадед в седьмом поколении Яков Фокин был взят маленьким от «юрташной татарки».  Я допытывался у отца, почему Якова взяли от юрташной татарки?

Тот отвечал: «Может быть, были дочери, а сыновей не было».

Кудрявого черноволосого парня взрастили, и стал он великим казаком, за что Екатерина II его даровала землями  покати-реки Беллыка …

•                                  Максим Давидович был кудрявый, плясун …

Казаки несли сторожевую службу на Девичьем камне. У второго Беллыка гора называлась так потому, что на Троицу и в праздники, когда не работали, молодёжь вся собиралась там, и гуляли. Там была вышка с лестницами. Казаки несли дозор – смотрели. Оттуда видны были все просторы по Енисею – вверх к Черногорке, к Крапивино, Восточному…

Стояла там ещё  часовня. В часовне была икона Божией Матери и царский Указ, высеченный на мраморной плите (о даровании земли покати-реки Беллык казакам, Фокину и Песегову). Но с приходом Советской власти в 1920-е годы  это было поругано всё. Камень с царским Указом был разбит молодёжью…

Казачество возродилось на местах до августовского путча 1991 года и было преобразовано в Азачинскую? казачью сотню.

В день путча, когда пришли Волошины (Фёдор, Зоя, Ольга) и я, узнали о ГКЧП.

В списках к истреблению и наручникам я был 5-м из 26.

М о й   д е д 

Фокин Арсентий Кузьмич

1883- 08.04.1944

Родился в с. Беллык Краснотуранского района Красноярского края.

Из казачьего рода. Большой знаток лошадей. Властями был признан кулаком. Раскулачен. Сослан. Реабилитирован. Погребён в д. Бобровка Тегульдетского  района Томской  области на берегу Чулыма.

Его могилу искала дочь  Нина  в 1960-е годы, но не нашла - смыло во время весенних разливов. 

 Из воспоминаний Нины Арсентьевны Терещенко о своём отце:

Арсентий Кузьмич Фокин. На коне - его сын Толя.

От своей старшей сестры Фёклы Арсентьевны, а той рассказывали тётки по линии отца Арсентия, слышала, что тятя был задавалочка и очень бойкий. Девок-то с ума сводил. Его никто не звал в детстве Арсентием, а звали «Сена». Сена да Сена… А когда взрослый стал, стали звать «Арсентий Кузьмич».

По воспоминаниям Гордеевой Марии Николаевны – матери Арсентия Кузьмича: «Девки за ним (Арсентием) бегали, пели: «Мимо окон, мимо стекол пролетел Арсюша-Сокол».

•                                          Очень любил лошадей. Знал в них толк. Умел их лечить. Кровь умел хорошо заговаривать. Заговаривал на ногах лошадей раны. И вообще умел залечить любую рану. Это ему от Бога было дано. Никому из детей не передал это умение… Шил всё снаряжение, упряжь сам.
•                                          В 25 километрах от Беллык, в селе Усть- Ерба жил знатный купец Хаиров. У него в разных городах и больших сёлах (Ачинск, Краснотуранск, Минусинск,  Абакан, Красноярск, Усть-Беллык) были большие дома, магазины и жёны… Он закупал лошадей на «Красный крест». Прослышал про молодого Фокина.
•                                          Купец Х(К)аиров принял Арсентия к себе на работу. Арсентий ездил по деревням, искал очень хороших лошадей, закупал. База «Красного креста» была в Новониколаевске  (Новосибирске с 1923 года). Поставлял этих лошадей на базу через тайгу, какими-то прямыми дорогами. Связывал за хвосты по 10 лошадей, уздечки были на каждой лошади. Про каждую из них тятя мог рассказать всё (возраст, здоровье). И хотя Арсентий не знал ни А, ни Б, ни таблицы умножения, а в уме считал, в уме держал всё. Отчитывался на очень большие суммы.
•                                          Купец сосватал Арсентия за Ирину Пшеничникову – купец хорошо знал её мать. Жил на одной ограде с Пшеничниковыми. В 23 года Арсентий женился на Ирине, которой было 18 лет.  (Это было в 1906-м  году. К этому времени, благодаря своей работе и заработку, Арсентий построил двухэтажный красивый дом, в котором жил со своими родителями и куда привёл свою жену).

Прежде чем дать согласие своему жениху, невеста сказала: «Я сирота. Заступиться за меня некому. Без венца замуж не пойду!».

•                                          Надо было венчаться, поехали в село Байкалово, т.к. в своём селе Беллык  Арсентий, когда ещё был подростком, вцепился попу в бороду и вырвал не один  клок волос, не пустив во двор во время поповских поборов. Поп пообещал припомнить. И вот момент настал: увидев молодых, поп отказался венчать, но поставил условие: «Везите воз пшеницы – обвенчаю». Вот и пришлось ехать венчаться в Байкалово – за 7-8 вёрст от Беллыка.
•                                          Со всеми подробностями историю с попом мне рассказала Феклуня (старшая сестра), мама Арина слушала – где поддакивала, где посмеётся… Я как слышала, так и перевожу:

Ездит батюшка со своими посоломщиками по селу на 2-х, 3-х лошадях в праздники: Рождество, Пасху, Масленицу.. . С иконами ходили в каждый дом, и за это надо было обязательно платить. Давай там пшеницы, овса, мяса ли, масла ли, сколько есть и чего не жалко, а то выпросят и побольше…

Батюшка идёт, а тятя закрыл ворота. Он и его родители жили ещё в стареньком доме, и ворота ещё были старенькие. Арсентий говорит попу: «Батюшка, я тебя не пущу!» - «Это почему не пустишь?» - «Мне платить тебе нечем». Батюшка сильный, его оттолкнул. Тятя вскочил, видимо, упал да и разозлился – вцепился попу в бороду да и вырвал ему сколько бороды. «Ну, сукин сын, ты ещё меня попомнишь!»

Вот и пришлось ехать в Байкалово за 7 км от Беллыка. Может, кто подсказал, а может, сами додумались. А там, в Байкалове, сколько положено за венчание, столько и заплатили. С тех пор Арсентий в церковь не ходил. И мама – редко: от такой семьи да от такого хозяйства куда?

Арсентий сильно уж усердно и честно работал – купец Хаиров его полюбил и свадьбу помог сделать, а ещё подарил чистокровного орловского рысака. На выставках, скачках, которые проходили в Минусинске, в Краснотуранске, Карька,  - так звали рысака - занимал по красоте, по бегу первые места. Арсентий на этом рысаке возил Щетинкина. Если у того были срочные депеши, доставлял его на своём рысаке к нужному месту всегда вовремя.

•         В Беллыке до сих пор (в конце 1960-х мама с Михаилом Степановичем была на своей родине) говорят: «Это ещё порода от Фокиных. От Карьки» …
•                                          Помимо лошадей, занимался Арсентий рыбалкой, охотой. Растил сыновей, дочерей. Всего было 16-12 детей. В живых осталось шесть детей: дочь Фёкла 1910 г.р., сын Пётр 1916 г.р., сын Николай 1920 г.р., дочь Нина 1922 г.р., сын Анатолий 1926 г.р., дочь Валентина 1928 г.р.
•                                          В строгости воспитывал своих детей. Делая упряжь для лошадей, пел. Дети подпевали, тоже занимаясь каким-нибудь делом (пряли, вязали…). Очень красиво пел, что соловей! Любимая его песня - «У церкви стояла карета». (Есть аудиозапись, где Нина Арсентьевна со мной, дочерью Валентиной,  её исполняют - своеобразные слова и мелодия)! 
•                                          Был остёр на язык, за что и лишили его в 1926 году избирательных прав, был осуждён (по ст.61 ч.1 УК) и лишён свободы на два года, выслан на три года. А 18 октября 1929 года осудили его как кулака и как лишенца (по ст.61 п.3 УК), приговорили к двум годам лишения свободы с высылкой на  5 лет. Жена Арина с детьми - на спецпоселениях, а Арсентий Кузьмич – в местах лишения свободы.

• 
• Семья Фокиных, незадолго до высылки. 
•         
  •                                   Очень много работал, за что и был обвинён советской властью как кулак. Раскулачен в 1931 году. В архивной справке значится, что имел Фокин Арсентий Кузьмич «сельхозмашины: сенокосилка, конные грабли, сепаратор».
  •                                          Находясь в п. Безводном Тегульдетской комендатуры Томской области, написал заявление:  «В Краевой исполнительный Комитет Советов от спецпереселенца Тегульдетской комендатуры Центральной Гари Фокина Арсентия Кузьмича. Я, житель села Беллык, Западносибирским административным управлением от 04.11.1930 г. уведомлён, что я восстановлен. В 1931 г. я вновь лишён избирательных прав, за то мне не объявлено. Прошу Краевой комитет разобрать моё заявление, т.к. вины за собой не чувствую. Результат на моё заявление мне объявить. От января 3 дня 1932 г.»
  •                                          После второго освобождения (где-то в 31-м или 32-м году) отец  выбрал место для поселения - в Бобровке, Тегульдетского района, Томской области.

  Михаил Кацин, Порошин и тятя искали место. Нашли на берегу Чулыма очень красивое место. Людей там не было, хотя там стояло пять домов. Их строил Бобров. Деревню назвали Бобровкой.  В одном из домов Фокины поселились большой семьёй.

  Уже перед смертью Арсентий говорил жене: «Арина, нигде такой жизни нет. Привези сюда тех, кого не ссылали, позавидовали бы нам: с одной стороны лес, с чередующимися полосами кедрача и болотцев, с другой – река, а ещё - луга с озёрами, в которых  рыбы видимо-невидимо (Бобровка располагалась как бы на полуострове)…

  А вот об этом случае я услышала от своей матери Нины Арсентьевны незадолго до её кончины:

  «Все были на косьбе хлеба. Я из подполья достала метёлку (хранили там, чтобы не высыхали веточки сосны) для того, чтобы вымести все угольки в русской печи и поставить хлеб печь. Метёлку с угольком горящим (не заметила!) поставила на доски, которые приготовили для строительства крыльца. Доски задымились…

  Тятенька косил хлеб, изломалась косилка. Приехал в кузницу, забежал домой: «Нинка, ты где»?.  Схватил за кудрявые волосы. Сильно бил. От страха я описалась. Потом он переживал, что избил…

  •                                          1944 год…  Шла война. Сыновей забрали на фронт. Старики да дети малые остались в тылу. Трудились дённо-нощно. Тятенька возил на мельницу пшеницу молоть. Шёл пешком, т.к. лошади колхозные были нагружены. Захотелось пить. Попросил воды у встретившейся женщины, та напоила его  колодезной холодной водой. Когда до Бобровки, где жила его семья, оставалось идти несколько километров, отказали ноги. Сел на сани. Добравшись до дома, слёг. Проболел всего два дня. На третий день умер – это был  день, следующий после Благовещения (8 апреля 1944 г). Шёл ему 62-й год от роду.

  У Валентины Арсентьевны хранится:

  1.                                    Запись акта о смерти № 7 от 02 мая 1944 г., выданная Пуштаковским с/с, Тегульдетского района, Томской области:

  Фокин Арсентий Кузьмич

  Дата смерти: 08 апреля 1944 г.

  Дата рождения: 1883 г.

  Место смерти: п. Бобровка

  Причина смерти: плеврит

  2.                                    Справка о реабилитации

  Фокин Арсентий Кузьмич, 1883 г.р., в том, что Управлением Внутренних дел Томской области пересмотрены материалы архивного дела № Р – 15995 в 1931 г. на основании Постановления СНК и ЦИК СССР от 1 февраля 1930 г. выселен из Красноярского края, Краснотуранского района в Томскую область.

  Умер 8.04.1944 г.

  На 1942 г. состоял на учёте спецпоселения. С учёта спецпоселения снят в Томской области. Дата не установлена. На основании закона РСФСР «О реабилитации жертв политических репрессий» от 18 октября 1991 г. ст.3, пункт «В» признан реабилитированным. Сведений об имуществе, изъятом при выселении, не располагаем.

   

  Начальник ИЦ при УВД

  Томской обл.                                                           Э.А. Вальтер

   

  Исп. Лобанова

  22.02.95 г.

  •                                          Любил говорить: «Не имей сто рублей в кармане, имей сто друзей на славе»

   

  Из воспоминаний Сергея Петровича Фокина - сына Петра Кузьмича

   

  Видел брата отца – Арсентия всего один раз - в 1935 году. Он из ссылки в отпуск приезжал в Беллык и к нам (в Майна) заехал. У него было тёмное пальто, каракулевый воротник. Прилично был одет. Недели 2-3 пробыл в Беллыке и заболел желтухой. Кое-как его выходили, не вполне здоровый заезжал к нам ненадолго – отпуск его заканчивался. Тогда не до песен было. Жили тяжело. Мачеха Лизавета у нас была. Отец на работе. Тогда же отгул не давали, что брат приехал. Днём Арсентий - у Авдотьи Ефимовны (землячка из Беллыка), а вечером - у нас. Чайку с отцом попьют, да капустки поедят, а больше ничего не было… 

   

  Фокина Нина Арсентьевна

  (04.11.1922 – 12.01.2008)

  Родилась в селе Беллык, Краснотуранского района, Красноярского края.

  Сослана в 1931 году (в составе семьи своих родителей) в Томскую область, Тегульдетский район.

  Складчикова - в 1-м замужестве, Терещенко – во 2-м.

  Погребена в с.Кубовая, Новосибирского района, НСО

   

  Про свою жизнь, по рассказам самой матери

              Жила в большом красивом селе на берегу Енисея. Больше тысячи дворов было. Наше село стояло на устье реки Беллык, впадающей в Енисей…

  Родилась в большой крестьянской очень трудолюбивой семье  8-м или даже 10-м ребёнком.     

  Крестить детей отец, Фокин Арсентий Кузьмич, в церковь не ходил. Мама (Фокина Ирина Георгиевна) ходила с теткой Лукерьей (1-я жена Петра Кузьмича Фокина – родного брата Арсентия Кузьмича).

  Поскольку 4 ноября – День святой мученицы Елизаветы, то нарекли меня в крещении «Елисаветой».

  Когда принесли из церкви, старшая сестра Фекла Арсентьевна (1910 г.р.) плакала: «Все Лизки в селе хромые, горбатые и косые»…

  Услышал её плач квартирант – горный инженер (Фокины жили в предгорьях Саян – с. Беллык, Краснотуранского района, а в 20-е годы ХХ века начали исследовать Саяны), принялся успокаивать: «Не плачь, Феня, назовем девочку Ниночкой (так звали его дочь, которая жила в Ленинграде). И с тех пор стали называть меня «Ниной».

  Про ссылку что могу сказать: «Горя хватили, как моря хлебнули».

  Отец занимался скупкой и продажей лошадей для купца Хаирова, за что и получил от него орловского рысака – Карьку. Из всего имущества был у нас дом и убогая утварь. Видимо, это и людская зависть и стали причиной высылки. В тот страшный день в одночасье лишились всего.

  Отца арестовали. Дали два года принудительных работ на лесозаготовках в Колывани.

  Мать с ребятишками вначале отправили на подводах километров за 80 от родной деревни, в тайгу. Мне в ту пору было всего 6 годков, а Алевтине - самой младшей – несколько месяцев.

  Едва начали отходить от потрясения, как снова сорвали с места.

  На этот раз отправили в более далёкий путь – в Томскую область, на Центральные Гари. Там тайга была и речка Чечкаюл. Эта тайга была напрессована ссыльными.

  Тайгу подожгли специально, чтобы люди задохнулись от дыма. Вот где был настоящий кошмар: ни воды, ни соли, ни хлеба. Мама Арина утром рано в болото пойдёт, под пихтой или ёлкой выроет ямку, наберёт воды болотной, вскипятит эту жижу и нам даст попить.

  Люди гибли, как мухи, падали прямо на ходу. С голоду пухли и умирали, особенно украинцы – снопами валились! Везли хоронить: на сани сложат поперёк и как брёвна какие…Могил не делали, а снег разгребут, в снег загребут – вот и всё…

  А звери-то всякие были в лесу…

  Когда освобождение получили, то людей оттуда выехало немного -  горстка.

  И мы бы с голоду умерли, если бы не «лёля» Путинцева (так все Фокины звали Евдокию Кузьмовну - сестру Арсентия Кузьмича). Шла за подводой. Она привезла нам целый воз продуктов: там и картошки, варёной, толчёной, там и капусты, и пельменей, и муки, а ещё лошадь оставила…  Мясо сушили в глине. Даже кровь сушили. В земле «печку» выкопаем, когда всё прогорит, выметем пихтовой или еловой веткой угли, золу и туда - пласты мяса…

  А вот Согриха рассказывала, что они кусочек мяса клали в тряпочку, варили несколько раз, и только в воскресенье этот кусочек разминали (там уже и разминать было нечего!) и съедали.

  После балагана жили в маленьком домике, 4 семьи. На одной стороне нары - две семьи, и на другой стороне нары - две семьи. А посередине – столик, сбитый из плах. Ели по очереди.

  На Центральной Гари никто из наших детей не помер. Лёля ещё нам посылки посылала. Мамин «дяденька Николай», как она его называла, в ведёрко муки насыпет, утрамбует, сверху обошьёт – вот посылка и получалась. Раза два присылал.

  А ещё тятя (Фокин Арсентий Кузьмич), возвращаясь из мест лишения свободы, зашёл к одним людям переночевать, разговорились. Узнав, что у хозяев лошадь болеет, поинтересовался, чем. Когда ему объяснили, и что из-за повреждённой ноги хотят зарезать, попросил продать ему. На деньги, какие у него были (рублей 7, может, меньше), купил эту хромую лошадь. Он думал, если семья жива, сгодится! Так и оказалось.

  Фёкле Арсентьевне всех больше досталось! Как позже выяснилось, что её сослали самостоятельно, а не в составе семьи родителей, т.к. ей уже было 18 лет. Не жизнь, а ад кромешный. Мне меньше всех досталось: три раза в тифу была. В бреду, без памяти, пока там жили 1,5 или 2 года. Но, со слов сестры Фени и брата Пети обо всём знала…

  В Безводном было много из Краснотуранского района умных мужиков, один был моряк, много плавал, сослан был за тестя. Во флоте всему подучился, да и был умным сам по себе – наш председатель артели, он предложил: «Давайте пойдём в комендатуру, надо что-то делать. А так все тут помрём с голоду!  Здесь нечем заняться – ни земли, ни лугов, ни скота!».

  В комендатуре сказали: «Если вы на себя берёте такую ответственность, то поезжайте, поищите место».

  А поехали на своих двоих. Тятя ушёл с мужиками (Михаилом Кациным, Порошиным…) искать подходящее место жительства.

  Выбрали Бобровку. Там стояло пять домов, а 1-й дом Бобров строил. Вот и назвали деревню Бобровка. Мы в этом доме и поселились. Тяте очень место понравилось. Это где-то в 150 километрах от Центральной Гари. В одну сторону - лес, луга, поля, Чулым вокруг деревни обходил, получался полуостров.

  Тайга была грядами: гряда болота, гряда кедрача. Набьём шишек, принесём домой, разведём костёр и варим, и пекём шишки – целую ночь щелкаем – сыты! Морды отъели – во! А какие луга были! А на лугах – озёра, в которых рыбы видимо-невидимо! Ночами рыбу ловили. Днём страшно работали – от зари до зари! Потому и коммунизм построили, только от него убежали…

  В Бобровке в школу пошла. Отец конюхом был, старший брат Пётр заведовал конефермой. Мама с Фёклой трудились в колхозе. Мама пекла хлеб. Четыре класса я закончила, а в пятый класс отвезли с братом Николаем в другое село. Галоши были на двоих. В 6 –й класс уже не стала ходить…Пошла работать в колхоз.

  На покосе у нас было своё звено: тятя стоял на зароде, Коля и Петя подавали, Толя грёб на граблях, мы с невесткой - Фёклой Емельяновной – копнили: она вилами, а я подгребала.