Из истории рода Персияновых

Разыскивая на сайте Министерства обороны России информацию о своих родственниках, пропавших без вести, я обратила внимание на фамилию Персия(а)новых. Этих фамилий было большое количество. На стелах же Томска Персияновых в перечне погибших всего десять.

А откуда остальные?

Оказывается, из Ростовской области, где под городом Новочеркасском есть станица Персияновская. Вот и ответ – откуда наш род пришел в Сибирь. Только почему? На службу ли? Или за вольной землей? И когда? И еще пришло в память из детства: очень часто, особенно в выходные, к нам приходили, а позднее приезжали из Пятого Почтового, ныне Северска, гости - папкины двоюродные братья - Василий и Алексей Персияновы по прозвищу «Задонины». Все их так и звали - Задонины, а они так же как и мы – Персияновы. Сейчас, все сопоставив, понимаешь, почему "Задонин" -  с Дона же ! Может быть, они приехали позднее, поэтому в деревне и осталось это прозвище «Задонины». Так или иначе, поиск Дяди Мити привел и к месту большого рода Персияновых – Дон, станица Персияновская Ростовской области.

А в селе Баткат даже в 1970-х годах проживало большое количество семей с красивой фамилией – Персияновы. Мой отец – Персиянов Леонтий Васильевич с семьей: 6 человек детей, из них только старший - сын - Виктор Леонтьевич Персиянов. В семье нашего дяди Персиянова Анатолия Васильевича – все дочери. Сегодня только одна из нас носит эту фамилию - Любовь Анатольевна Персиянова, которая живет в городе Макаров Сахалинской области. А вот другая ветвь сохранила фамилию. Родоначальник ее - Персиянов Дмитрий (отчество не знаю), фронтовик, прозвище у него было «королек» - гармонист, плясун. Вот его сыновья, которым уже за 70, и внуки - продолжатели нашей фамилии. Рядом с ними жила еще тетка Анисья Персиянова, муж ее Михаил погиб на фронте, его имя есть на стеле на месте гибели в Калининграде, младший сын умер рано, оставив после себя двух сыновей – оба Виктора (от первой супруги и от второй) и дочь Марину, а у старшего, Павла, дети живут на Урале, возможно у сына есть внуки, носящую нашу фамилию.

А в нашем роду осталось всего двое с фамилией Персиянов – мои племянники Евгений Викторович и Александр Викторович. У Саши есть сын Никита - продолжатель нашего рода. А жаль, все мы гордились своим родом и фамилией, в детстве и юности девчонок  называли «Персик».

Сейчас в Баткате живет только Женя с семьей, остальные разъехались - кто в Томске, кто в Северске, кто в области. Когда встречаю эту редкую фамилию – щемит сердце.

«Персияночка моя – полоняночка моя»...

Как-то на рынке Каштака я увидела фамилию частного предпринимателя Персиянова Владимира. В палатке торговала женщина. Я спросила ее: "Фамилия ваша или мужа?". "Мужа", - был ответ. Так нашлась еще одна ветвь Персияновых.

Моего деда, Василия Тихоновича Персиянова, взял в дом его родной дядя – Тимофей. Прадед Тимофей жил довольно зажиточно, а сыновей не было, одна дочь – Дуня. Вот и взял он себе в сыновья племянника после смерти своего родного брата.   Дед Василий всю свою жизнь прожил в доме приемных родителей - Тимофея и Устиньи Персияновых. Где-то в 1920 году его женили. Жену взяли в соседней деревне – Кузнецовой – Настасью Павлову 1901 года рождения. А в 1921 году 1 августа по старому стилю родился мой отец – Леонтий или Лева, Левка, как называли его близкие. В 1923 родился Дмитрий, в 1927 году – Анатолий. Дед Василий прожил недолго, в начале 1930-х годов умер от болезни. Отец мало рассказывал о своем отце, большей частью о деде Тимофее. По всему, дед Тимофей умер в середине 1930-х годов. Причем, умер он в соседней деревне Бабарыкино, около дома своей дочери, которая родилась не от законной жены. А овдовевшая бабушка Настасья вместе с детьми осталась жить в доме мужа со свекровью Устиньей, урожденной Иноземцевой. Баба Устинья вырастила не только детей деда Василия и бабушки, но и всех нас, ее правнуков. Прожила она долгую жизнь и умерла на 102-м году. Была она высокая, сухощавая, согнутая почти пополам, с батожком, одетая в юбку и кофту темных цветов, в чепчике (шамшуре) и светлом платочке. Кровать ее находилась в избе, в кухне, у окна, в изголовье висела лампадка, стояли иконы. Я не помню, чтобы она что-то делала по дому, видимо, и я маленькая была, да и бабушки обе жили с младшим сыном и внуком – Анатолием. Бабушка Устинья была очень верующим человеком, всегда держала пост. А если заболевала, то никогда не брала в рот ни одного лекарства, которое ей предлагали заботливые снохи. Она тихонько (зимой, осенью, ранней весной) шла к стогу сена, собирала какие- то растения, заваривала их и пила. Только травами и лечилась. Еще помню - приезжали из города ее родная дочь с сыном, дочерью, внуками. Нам они казались детьми из сказки: все чистенькие, кудрявые, одетые в «магазинные» платья. А мы ходили в том, что шила нам бабушка Настасья. Однако, баба Устинья к самым близким родственникам особой ласки не проявляла, погостив немного у дочери в Томске, просилась назад, домой.

Баба Настасья в конце 1930-х годов вышла замуж за Степана Семеновича Малахова. Он был младше бабушки на 8 лет ( род. в 1909 г.), у него умерла жена, и осталось трое детей. Не знаю, но поговаривали, что дед Степан еще до смерти жены хаживал к бабушке. В 1938 году у них родилась дочь – Нюра, Анна. А в 1941 году дед Степан вместе с баткатцами ушел на фронт. Последние письма от него и от дяди Мити были отправлены в мае и июне 1942 года, у дяди Мити военная цензура отметила город Ливны. При разговоре с моей тетей Анной Степановной Шутовой (Малаховой) выяснилось, что письмо было только от одного – дяди Мити. А вот обе «похоронки» получила бабушка в 1942 году с интервалом в месяц. Возможно, и похоронок-то не было. Отец, работая председателем сельского совета в деревне Анастасьевка, делал запрос. Ответ был: пропали без вести в  июле-августе 1942 года.

Мой дядя - Персиянов Дмитрий Васильевич воевал в 284 дивизии в полку № 1047 и пропал без вести.

284 дивизия была сформирована 16 декабря 1941 года из призывников Томска и районов, относящихся ныне к районам современной Томской, Кемеровской и Новосибирской области. Первым комдивом был С.А. Остроумов, а затем Н.Ф. Батюк. В состав дивизии вошли 1043, 1045, 1047 стрелковые полки и 820 артиллерийский полк. Бойцы дивизии прошли серьезную подготовку. Коллектив электромеханического завода вручил дивизии шефское Красное знамя. 284 дивизия, входившая в состав 62-й армии, в конце июня 1942 года получила приказ занять оборону в районе станции Косторной и прикрыть отход частей 40-й армии. 28 июня началось наступление группы «Вейхе» под кодовым названием «Блау», дивизия вступила в бой. Главный удар пришелся на стык 1043 и 1045 полков. Прорвав оборону, враг углубился на 3-4 км, но, потеряв 70 танков и почти 1000 солдат, немцы отошли. 5 дней дивизия   сдерживала механизированные части гитлеровцев, поддерживаемые авиацией. Дивизия оказалась в окружении, кончились патроны и боеприпасы, много было потерь. 4-5 июля дивизия отошла от Косторной, полк 1047 прикрывал отход. 6 - 7 июля дивизия вырвалась из окружения и отошла к селу Тербуны. Это был один из первых случаев в первые годы войны, когда дивизия вместе с тяжелой техникой вышла из окружения.

После короткого отдыха дивизия 11 июля вступила в бой на рубеже Перекоповка – Озерки, что в 70 км на северо - западе от Воронежа. До 23 июля шли ожесточенные бои дивизии, вновь попавшей в окружение. В конце июля дивизия была выведена из окружения и отправлена на отдых и пополнение. В сентябре 284-я стрелковая направляется к Сталинграду, где заняла рубеж на берегу Волги: овраг Банный – Мамаев курган – овраг Долгий. Командир дивизии Батюк доложил командарму генералу Чуйкову, что дивизия вооружена хорошо, в ее составе 10 тысяч человек, в том числе 2500 моряков Тихоокеанского флота, и добавил: в боях под Косторной дивизия научилась отражать массированные атаки танков противника. Толстолобов С.П., воевавший в дивизии, посвятил тем событиям стихотворение «Косторная»:

Пять дней вой «Юнкерсов» ревел,
Земля от взрывов, залпов содрогалась.
В пожарище диск солнца багровел,
От жажды, дыма люди задыхались.

Мы знали – выдохнется фриц,
Окончится проклятая бомбежка,
И захлебнется гитлеровский «Блиц»,
Еще набраться силы нам немножко.

И вот уж бомбовый удар
В глубь фронта переброшен.
И заглянул в поля пожар –
Хлеб был в те дни не скошен.

Команда: танки. Ожил полк,
И загремела батарея.
В солдатской выучке был толк.
Со свастикою танки загорелись.

Наводкой били по прямой.
Сносили башни, танки рвали.
И нужный выиграли бой,
В неравной схватке устояли.

Косторнский бой, жестокий бой,
Он снится мне ночами.
И юнкерсов зловещий вой,
И вся война за нашими плечами.

В разных источниках описан ход боевых сражений под Сталинградом. Бойцы 284-й дивизии храбро сражались у берегов Волги, дивизия была награждена орденом Красного Знамени и стала именоваться 79-й гвардейской. Ее боевой путь был длинным и героическим,  закончился он  в Германии, на берегах Эльбы.

Но этот путь был пройден уже без моего дяди Персиянова Дмитрия Васильевича, 1923 года рождения. Он числится пропавшим без вести в июле 1942 года. Где он погиб: под Косторной ли, в самых первых боях дивизии, полка №1047,  или под Перекоповкой, а может быть у деревни Тербуны, во время выхода из окружения? Скупые строчки донесения и неразборчивое, рукописное "Пр/б/в" никогда не сможет ответить на этот вопрос. Слишком много времени прошло, нет уже очевидцев, боевых друзей, однополчан. Как рассказывал мой отец, Персиянов Леонтий Васильевич, о гибели дяди Мити рассказал Сашка «Передок» (Персиянов Александр?), воевавший с ним вместе: налетели со всех сторон самолеты, танки, такое месиво... Где это было, может быть, под Касторной, где приняла свой самый первый бой дивизия. А следом одно окружение, второе. Когда вышли из окружения после 23 июля, мало очевидцев тех утрат осталось в живых.

Почему отец не запомнил это место?

При изучении карты отхода дивизии мой взгляд всегда натыкается на деревню Тербуны. Может быть, именно там и сложил голову 19-летний деревенский сибирский парень, который кроме своей родной деревушки Баткат, да Томска, когда шло формирование дивизии, ничего и не увидел. Мама – Персиянова Мария Игнатьевна (Киреева) рассказывала, что встречался дядя Митя с Нюрой Засухиной. Я помню эту женщину – худощавую, мне кажется, высокую, со смоляными вьющимися волосами.

Судьбу еще одного пропавшего без вести, дяди Ивана Игнатьевича Киреева,   удалось узнать совсем недавно. Он тоже ушел на фронт в самые горячие дни войны.

К концу 26 июня 1941 года 166-я стрелковая дивизия закончила мобилизацию. В ней насчитывалось приблизительно 14 483 солдат и офицеров. Первыми на погрузку в воинские эшелоны, согласно приказу командующего дивизией, был направлен 423-й стрелковый полк. 26 июня 1941 года в 23 часа прошла погрузка первого батальона в первый эшелон. (Статья Коновалова А. в Томском Вестнике за 2001 год 8 мая № 80)

С первым батальоном 423 стрелкового полка ушел на фронт Иван Игнатьевич Киреев, 6 октября 1911 года рождения. Он воевал на финской войне с 1939 по 1940 год, вернулся домой к семье – жене Анне Фроловне и дочери Валентине; в марте 1941 года родилась еще одна дочь Галина,  а через несколько месяцев Иван Игнатьевич ушел по призыву Томского райвоенкомата на фронт. По рассказам моей сестры, Галины Ивановны Киреевой, ее мать не отпустили с работы в этот день, а когда она приехала на станцию Томск II, к составам невозможно было подойти, весь город провожал первый эшелон, уходящий на фронт. Больше никто из родных дядю Ваню не видел. Извещение «Пропал без вести» и разные разговоры долгое время бередили душу моей мамы. Чего стоят разговоры подвыпивших фронтовиков, в частности Негодина Романа Яковлевича, о том, что вместе с Ванькой они были, и Ванька сдался в плен, служил у Власова. Одно время ходила легенда, что он отбывает срок за измену в Алтайском крае, и девчонки его - уже взрослые дети - писали и пытались разыскать отца. Но все напрасно. Ответ пришел в 2008 году, когда я сделала запрос в Интернете на сайт obd-memorial.ru. Все оказалось просто и трагично: Киреев И.И. попал в плен 8 августа 1941 года под г. Лугой. В карточке военнопленного расписаны биографические данные - год и место рождения, рост, описание цвета волос, фамилия отца и фамилия матери – Шамрикова, номер полка, воинское звание – рядовой, гражданское занятие – (разнорабочий), место проживания, имя жены – Frau Anna, и адрес: Октябрьская, д.53, комната 1. Номер военнопленного 25850, лагерь I BHohuplan ?? И последняя запись: «gestorbein 20-11-41 imCagct 954». Три месяца плена, и смерть в каменоломнях Нижней Саксонии. Страшно. Немец под Москвой, никаких побед со стороны Советского Союза - с каким настроением он умирал? Или все было равно от тяжелой изнурительной работы, побоев и отношения  как к скоту, рабу. А может быть, с радостью принял смерть как избавление? Тревожили ли его мысли о молодой жене, о детях?

Все эти материалы я отдала в 2009 году его дочери, предварительно рассказав об этом самой старшей его племяннице Маргарите Петровне Горбуновой и его брату Кирееву Петру Игнатьевичу.

Сама долго не могла понять, как дядя Ваня оказался под Лугой, если вся дивизия воевала по Смоленском – Можайск и Ельня?

Так вот, первый батальон 423 полка, ушедший самым первым на фронт, по ошибке, без ведома командира дивизии, был направлен на другой участок фронта.

Обнаружили останки бойцов школьники Псковской области, нашедшие в деревне Углы пробитую каску и медальон, в котором были указаны адрес, фамилия и полк. Принадлежал медальон Липихину Анатолию Ивановичу, рожденному в Томске. Местные жители рассказывали, что был жестокий бой на шоссе Ленинград – Киев. Красноармейцы, вооруженные пулеметами и винтовками, до последнего удерживали свой рубеж.

Батальон разгрузился на станции Дно и был направлен на защиту Пскова. Для многих бойцов батальона сражение возле деревни Мараморка было последним. Это подтвердил письмом домой красноармеец Сергей Каракулов, которому удалось вырваться и пробиться к Луге. Позднее Сергей погиб. В письме к матери он написал, что состав прибыл на станцию Дно, стояли там три дня. Налетели самолеты, бомбили. Свою часть не дождались, их отправили в Псков. У небольшой станции заняли оборону, и начались бои. Потери несли обе стороны. Остались из наших томичей немногие. («Хроника обыкновенного подвига» В.Голикова, Г.Епонешникова, Р.Мохова. Из истории 166-й стрелковой дивизии) М, 2010. Возможно, что вместе с Каракуловым выходил из окружения и дядя Ваня, только в это время началось наступление и на Ленинград. Лужский рубеж был взят немцами в начале августа, сотни тысяч красноармейцев попали в плен.

У деда Василия в город уехали три сестры: Агания Тихоновна, Надежда Тихоновна и Клавдия Тихоновна. Все они жили в Томске. Баба Ганя (как мы ее называли) со своим мужем, фронтовиком Степаном Авдеевичем Темниковым жили на ул. Свердлова, детей у них не было. У тети Нади был сын Владимир, у тети Клавы дочь – Татьяна Вишневецкая, красивая девчонка 1952 года рождения. Иногда они все вместе приезжали в деревню. Высокая степень родства прослеживается и в отношениях бабушки Настасьи и сестер ее первого мужа, моего отца, дяди. Дед Василий умер в 1930-х годах, а до этого жил в чужой семье, бабушка выходила еще раз замуж, в войну овдовела, но отношения близких родственников поддерживались практически до кончины всех отцовских теток. С большой любовью и уважением относились мой отец, дядя Толя, мой брат, да и мы с сестрами к двоюродным бабушкам.

Мне шел 12 год, когда баба Настасья скоропостижно умерла. Пошла на второй день свадьбы, там прилегла на кровать - и все. Для всех нас это был удар. Бабушке и было-то всего 65 лет. Всю жизнь она работала - то дояркой, то хлеб в войну косила литовкой с приваренными граблями, чтобы колос в одну сторону ложился, и так до пенсии - до 65 годков. А пенсию-то и не получила. Бабушка певунья была, любила шить на ручной машинке - бабам и платья шила и штаны мужикам, а нам и подавно, стежила одеяла. Зарабатывала сама себе на жизнь. Помню, садилась она к машинке, а мы - вокруг. Останется лоскуток ткани – достанется кому-нибудь из нас для куклы. Бабушка шила и пела «Сронила колечко со правой руки, забилось сердечко о милом дружке».

Когда пытаешься записать все, что помнишь, о самых близких тебе людях, кажется, будто лоскутки в единое одеяло сшиваешь. Много о чем знал, да не ценил, не понимал. А теперь рад бы вспомнить подробнее, а быльем поросло. Например, помнится, мама показывала мне землю возле родного села и говорила: "здесь был наш отруб". А я и знать не знала, что означает это слово, как отруб выглядит. Потом уже, изучая столыпинскую реформу, поняла.