Семья Ульяны Устиновны Корольковой.

Семья Ульяны Устиновны Корольковой.

В основу материала легли интервью дочери Ульяны Устиновны Е.А. Сыренковой и  внучки С.П. Цик, материалы дополнены  материалами из Клировой ведомости Семилуженской Никольской церкви (примерно 1915-1916 год) и материалами с милоновского кладбища.

 

По Клировой ведомости:

Жителями пос. Милоновского  числятся:

Кизеев Иустин Прокопьевич, 43 лет,

его жена - Ксения Артемьевна 31 года,

дети Никита 18 лет,  Иулиания - 16, Евфросинья - 13.

 

Корольковы 

 

Бабушка Елены Алексеевны, Федора Авраамовна Королькова - 56 лет,

вдова Никодима Королькова.  

Ее дети

Павел - 28

с женой Параскевой Семеновной - 24 лет (у них есть сын, имя неразборчиво)

Алексей Никодимович 21 г – дед Елены Алексеевны, на 1916 еще холостой,

Никодим - 17,

Федор - 11,

Михаил  4 лет,

Дарья 3 лет

Иван 2 лет.

 

Возможно, к этой же семье относятся перечисленные на следующей странице  Христиния 16 лет, Федора 9 и Анна 2 лет.

 

Корольков Роман Васильевич, 48 лет

и его жена Мария Тарасовна, 41 год. 

У них дети 

Иван 17 лет,

Екатерина – 14,

Митрофан - 11, 

Федосья - 9,

Иулиания - 6.

 

На кладбище деревни Милоновка 10 могил Корольковых.

1.                               Королькова Евдокия Семеновна. 1894-1987 
2.                               Корольков Михаил Алексеевич.1916 – 1943 (фактически – 1944).
3.                               Королькова Маргарита Михайловна. 1942-1944, его дочь.
4.                               Корольков Иван Павлович. 1917-1967.
5.                               Корольков Виктор Иванович. Б/д
6.                               Корольков Дмитрий Викторович. 1972-1992 (4,5,6 – возможно, состоят в родстве).
7.                               Королькова (Архипова) Татьяна Тимофеевна. 1940-1999.
8.                               Корольков Иван Романович, 1902 (?) , судя по Клировой ведомости он родился  в 1899 году
9.                               Корольков Сергей Иванович 1937 (?)
10.                           Корольков Владимир Иванович 1939-1983 (8,9,10 – возможно, состоят в родстве)

Интервью состоялось 8 апреля  2015 года на выставке "Сибиряки вольные и невольные". Повторное - 8 июля 2015 года. Принимали участие  Сыренкова (в девичестве – Королькова) Елена Алексеевна  и ее племянница Светлана Петровна Цик (в девичестве – Королькова).

Елена Алексеевна Королькова родилась в Милоновке в 1927 году, Светлана Петровна Королькова – в 1965 году.

В интервью говорила в основном Елена Алексеевна,  Светлана Петровна вставляла свои комментарии, задавала наводящие вопросы.

Елена Алексеевна говорит по-русски, однако довольно отчетливо слышатся особенности речи, характерные для белорусов: звуки ч, щ, гласные. По ее словам, особенности говора стали сильнее проявляться с возрастом.

 

Маму Елены Алексеевны и еще 7-х детей  звали  Ульяна Устиновна, девичья  фамилия ее была Кизеева. Родилась она примерно в период между 1892-1896 гг., а умерла в 1990 году от старости. За все время жизни она  никогда ничем не болела, только однажды, уже  в пожилом возрасте, попала под машину и лежала неделю. Потом выздоровела и еще долго жила.

Бабушка Маргариты Ивановны Марининой, в девичестве – Барыгиной, дочери Таисьи Евменовны Слепаковой и Ивана Сидоровича Барыгина, Евдокия Устиновна – младшая сестра  Ульяны Устиновны.

Сестер привезли в Сибирь из Белоруссии, из Могилевской губернии,  в подростковом возрасте.

СП. А эти люди себя называли белорусами?

ЕА. Нет. Из Расеи. Мама говорила и также отец – «с Расеи».

- Речь была русская,  или были свои слова?

ЕА. Да, были. Вот я было отвыкла, а сейчас уже снова начала, как в детстве говорить, как мама. К старости возвращается.

СП. Я-то с бабой Улей много общалась,  хорошо ее речь помню (изображает  фрикативное г, е произносит ближе к о, ударения): «А чого вы такое говОрите?», «Уж дюже вумный, таких дятей и нема».

- Но считали себя русскими, веры были православной.

ЕА. Да.

- Родители оба были живы после переселения?

ЕА. Мать умерла у нее здесь. Отец женился на другой, с мачехой они жили. Мачеху звали Ксения (Артемьевна – Т.Н.). детей у  отца было четверо: Акулина, Фрося, мама и еще сын, Кизей.

(По Клировым  ведомостям Семилуженской Никольской церкви не упоминается Акулина (возможно, она  уже вышла замуж, муж ее был Игнат Романенко), Ульяна, по официальным данным, родилась в 1900 году, Евфросинья – в 1903, фактически же - примерно в 1893 и  1896  соотвественно; сына звали Никитой, и родился он примерно в 1888 году).

- От мачехи были дети у Устина?

ЕА. Нет, не было.

Она вышла замуж за Алексея Никодимовича Королькова.

- Сколько ей было лет, когда она вышла замуж?

Е.А. Не знаю, наверно, года  22.

СП. Ну? Михаил в 1916 родился. (То есть, если он родился в сентябре 1916 года, брак состоялся в 1915 г. или  в начале 1916 г.  – Т.Н.).

Е.А. Их дети: 

Михаил, 1916 г.

Филимон, 1918 г.

Иван, 1920 г.

Мария, 1923 г.

Анна, 1926 г., она умерла лет в 5.

Елена, 1927 г.

Василий, 1930 г. 

Потом она овдовела и от Ивана Зезюли родила сына Петра, 1940 год.

(По свидетельству родных ей было 48 лет в это время – Т.Н.).

Михаила и Филимона  она с фронта не дождалась. Иван вернулся.

- Она   уехала жить в Семилужки? В документах, кого извещать о смерти Михаила Алексеевича,  указано, что в Семилужки надо посылать?

Е.А. Нет, там был сельсовет. А жили в Первомайке. Один километр от Милоновки, где школа.  Там было  28 (или  32 ?) дома. Я не помню.

- А где жил Зезюля?

ЕА. На тот момент он уже жил в Томске. Он тоже был переселенцем.

- А до этого – в Милоновке? Там был Зезюлин хутор, мне говорили.

ЕА. РечИца.  Это в 5 км от Милоновки.

- Почему Милоновку назвали Милоновкой?

ЕА. Не знаю. Когда приехали, там ничего не было. То есть они (предки Елены Алексеевны) создали это поселение. Приехали  из Могилевской губернии.  Мама, Ульяна Устиновна,  рассказывала: «У нас в Могилевской губернии   такие  яблоки росли, но лесу не было, чтобы дома строить. Нам сказали, что в Сибири - здесь хлеб хороший растет, и дом можно хороший построить».

СП. А они кулаки были, их сослали?

ЕА. Нет, бедные, на освоение земель. Каждому землю давали, поле отмерено, сколько там.

- Приехали сюда на чем? Поездом ехали?

ЕА. Ничего не было. Приехали на обозах.

СП. Бабушка мне рассказывала, что добирались неделю, а то и больше.

- То есть это от Томска. А до этого?

ЕА. Да, она говорила, что какое-то время ехали на поезде, чтобы меньше  потратиться.

СП. Ей еще возраст убавили, чтобы меньше было платить, иметь льготы.  А ты помнишь, как она рассказывала,  как их грабили? Они на побывку останавливались, и старшой ходил с иконами вокруг обоза, когда они на ночлег останавливались?

-Скорее всего от Томска или от Тайги  ехали.

ЕА. Сначала, у кого деньги были, покупали 2-3 семьи вместе лошадь, строили себе такие дома, а потом уже хорошие.

- Крыши соломенные?

ЕА. Соломенные крыши - в Белоруссии были и здесь были, я родилась, соломенная крыша была. А когда Иван Зезюля переехал с семьей в Томск, купил дом во дворе у ЦУМа,  туда с семьей переехал, то мама купила  у него дом по дешевке, перевезла его с Речицы в Первомайку. Там уже под тесом крыша была. И окна были двойные. А у нас одинарные. Зимой  варили клейстер и оклеивали  окна бумагой. Клейстер – муку заваривали. В этом доме у нас  5 окон было -  3 окна на улицу, одно – в огород, около русской печки, и одно  еще. Большая хата была. Но у старого дома были  теплые крытые сени, а у нового дома – не было половины потолка. И досок не было взять. В деревне где возьмешь доски, чтобы запотолочить? Дом купили в начале 1940-го, или в 1939-м.

- Какая была обстановка?

ЕА. Ничё не было. Ну, стол был. Ивана когда послали в Семилужки учиться на  пчеловода,  там  побогаче деревня была. Купил 2 дивана, один с решетчатой спинкой, другой с деревянной (диванчики типа канапель, полностью деревянные – ТН), лавки вокруг стола, деревянная кровать. Мы на печке спали с мамой, Михаил, когда женился, то на кровати спали с женой. Или в сенках. Летом спали "на крыше",  если точнее - на чердаках, под соломенной крышей

СП. То есть Михаил с женой сначала в вашем доме жили?

ЕА. Женились, они с полгода жили у нас, потом его забрали на фронт, и она ушла к родителям. Мы даже не знали, что она беременна. Потом уже вырос животик, и родила.

- Можете вы рассказать о брате?

ЕА. Все братья были – плохого не скажешь. Не пили и не курили. Только Иван курил. С фронта у него эта привычка. И   матерился - тоже на фронте привык. Помню, едем. А ездили на бычках, коровах. Бык копытом увяз, стали вытаскивать - Иван выматерился. Ой, я рот открыла, не знаю, чо сказать. Речь потеряла. Не матерились, никто не матерился. Очень божественные раньше были крестьяне.

По характеру Михаил был спокойный. Все спокойные были.

- По рассказам других тоже выходит, что вся семья была спокойная, трезвая. Все семьи такие были, или  ваша выделялась в деревне?

ЕА У нас только Кизеевы, вот дядя мой - вот в ихней семье были маты, а так все нормальные.

- Есть стереотип, что в деревне много  пили. А как было на самом деле?

ЕА. Очень редко. Только когда отмечали, например, Пасха или  Рождество (произносит "Паска и Рожество" ). Вся деревня у нас такая. Редко когда пьяного увидишь.

- Л.И. Белик рассказывала, что ее тетю, Домну Ильиничну Казакову, муж пьяный выгнал на мороз, и она умерла. Наверняка, это было событие, о котором говорила вся деревня?

ЕИ (ответила не сразу, потом вспомнила). Не помню такого - ни в нашей, ни в Милоновке не помню. Домна? Да! Я не знаю, что-то она там не так сказала, не так сделала,  и он ее  отхлестал бичом, она убежала и, в общем, вот, было. И после войны был еще случай. Тоже один также (избил жену - ТН),  и она умерла. В Речице все мужья почему-то обижали женщин. И пьянки не было, а обижали.

- В Речице были тоже  белорусы?

ЕА. Из других мест. В Речице все были поляки.

СП. Очень набожные были. Наша баба Уля вообще лбом полы разбивала. Уже старенькая была, ходила в Петропавловскую церковь, отстаивала всю  пасхальную службу.

ЕА. На Паску надо было в Семилужки ходить святить куличи. Нам охота. Ваську не берет, а меня уж возьмет. 8 километров, пешком. Там церковь, на дверях темно-бордовый бархат. Смотришь, боишься, чтоб замечание не сделали. У церкви есть не даст. Домой придем, яйцо очистит и всем по кусочку даст, чтобы семья дружная была.

СП. Баба Уля была грамотная, знала два языка, русский и   старославянский? 

ЕА. Церковнославянский. У нас книги были, церковные, она их читала. Была учительницей в деревне, в ликбезе.

- Она учила взрослых?

ЕА. Расписаться не умели, ничего не знали, которые с Белоруссии приехали. Где она училась, не знаю, в школе или самоучкой?

- Закрывали церкви. Мама была верующей. Как она относилась к этому?

ЕА. Ну как? Дома молилась, постила (постовала), сочувствовала.

- Михаил был комсомолец. Как он относился?

ЕА. Михаил  в закрытии церквей участия не принимал. Не-е, чо вы! Вот когда их на фронт провожали с троюродным братом, вот, икону чтоб целовали. А он отказался: «Я комсомолец, коммунист. Что, напишут мне, что в армии такое». Нельзя было.

- В комсомол он когда вступил?

ЕА. Закончил он в школе в Милоновке, потом в Семилужках учился. Он грамотный был, председателем работал. Как пришел с действительной службы, был председателем. Потом уже взяли на фронт. Колхоз назывался Первомайка (Первомайский?). Служил он в армии с 19 лет, года 2 или 3. Сразу потом стал председателем колхоза. В то время, если с армии пришел парень, это все равно что сейчас институт закончил. Тем более, не пил и не курил, был порядочный. Незаконченное среднее образование. По тем временам это  много. Раньше  как – образование незаконченное - это много. После войны по домам ходили, агитировали, чтобы училась, а я постеснялась: дочка в 7 класс ходит и я - в 5. А потом меня спросили, сколько я отучилась, говорят: «О! В то время  6 классов. Сейчас 10 классов такое не знают!». Я уже работала, мне было 13 лет, я работала, 4 класса закончила, в Семилужки не находишься, или квартиру нанимать, одежда плохая (не защищающая от холода - Т.Н.). Дедушка свои валенки обрежет – вот в  подшитых валенках ходила  в школу. В первый класс два года ходила  из-за  нехватки обуви. Чернил не было – в бутылочках разводили и с собой носили, сумки  холщовые, на боку. Чернила проливались. Первый  класс учился с третьим, второй с четвертым, в одном помещении. Учились в 2 смены. Один ряд был одного класса, второй - другого. Учителя были присланные. Перед войной  - Новиков и Турунтаев, очень хорошие парни. Потом война началась. Они к нам  в гости приходили, с Мишкой, с Филимоном из общей миски ели, тогда же не было, чтоб каждому отдельную тарелочку. Потом еще чуваш был с семьей. Школа стояла  перед самым кладбищем.  Лестница большая. Заходишь -  вешалка большая, и там же вода для питья в ведре. Была русская печка и комната учительская, и  учителя там жили. Чуваш ночью печку топил, и там  хлеб пекли.

А потом мама работала в Милоновке вместе со всеми. На моей памяти колхозы создавали. У нас как отец умер в 1932 или 33 году, нас в колхоз не принимали: мало рабочих, а ртов много. А они работали. Ивану в 9 лет сделали литовку, он косил. Потом приняли в колхоз.

Помню, на трудодни хлеба дали и меда ведро. Мама хлеба напекла, скамейку отставила. В миску налила, хлеб нарезала. Мы мажем. А она: «Что мажете? Больше льете! Макайте и ешьте». По рукам и на скамейку течет. Это было  килограмм 20 меда. Иван пасеку держал, пчеловлодство в колхозе.

- А до колхоза сколько скотины было?

ЕА. Корова, лошадь, или  2 коровы - сколько прокормить. Единоличникам давали большой налог. Одну корову себе, одну сдавали. Хлеба надо было на своей лошади в Томск свезти на мельницу. Одну корову себе, одну в колхоз.

На полях в колхозе сеяли овес, озимую рожь, гречиху (произносит «гречуха»), лен. Последние годы мама была выбрана льноводкой, так у нее всегда лучшие поля были. Занимала первые места в сельсовете.

О колхозе и налогах.

Наш колхоз и в войну  передовой был, сколько надо вывезем хлеба - придут, проверят, еще добавок дадут, сверх нормы вывозили. 8 колхозов было в Семилужках,  и наш передовой был. 

Я с 12 лет у мамы в поле после школы, уроки делала вечером. А с 13 (2 года в Семилужках отучилась) уже в колхозе работала.

Помню – война началась. Мы шли с поля на обед (воскресенье! – ТН) И вот в деревне – кто кричит, кто плачет, не поймешь, разбери что.  Вот, говорят, война началась…

Во время войны было голодно: работали много, все на фронт отдавали. Отвеенное, мелкорубленное зерно и жабрей на жерновах намелят, потом  хлеб пекут. А жабрей - вредная трава, с нее ноги отнимались. Мама вязала  только крючком. Днем пряла шерсть, а мы вязали рукавицы двухпальные и носки для фронта. Ночью, не при керосине - на что керосин покупать?! Особенно 1943 год, такой тяжелый! При лучине вязали. Лучину – березовые дрова сушили в печке, щепали лучину и жгли ее на загнетке русской печки. В колхозе мало что дают, а накопить свое - не было. Кур держишь – яйцо отдай, корову держишь – молоко, масло отдай. Себя обделяли. На лесозаготовку носки сделаешь на носки и на пятку, остальное паклей (обмотаешь). Даже белья не было.  Городские списывали клеенки, меняли на картошку. Клеенки вымачивали, пленку и чешую отскабливали, красили и шили кофты. В городе хоть 200 грамм на ребенка давали, а в деревне ничего не давали. Всю траву съедали. За подорожником ходили за 5 километров (далее красочное описание  постоянного расстройства желудка  от  такой пищи).   

 - А какие советские праздники отмечали?

Октябрьскую. Собирались в конторе, от колхоза на стол выделялись продукты, пол-литра вина на 4 человек.  И когда отсеивались, справлялась «Борозна» (Борозда), в конце мая. На улице.  А когда голосовали – то все деревни голосовали в Милоновке, в школе.

СП Есть ли в доме предметы рукоделия?

ЕА. Нет. Не помню, кому Маруська (М.А. Королькова-Зезюлина) отдала. Дома она пряла, были ткацкие станки. Рогожки на кроснах ткали. Помню, Манька меня под станок загонит, я поножи давлю, а Манька  туда – сюда челнок гоняет, потом ткет. Мама придет: «Манька, ну ты бы ниточки сравнивала, чтобы петли не оставлять!». Лет  8 наверно было мне.

Об одежде: «Ни штанов, никого не было… В туалет захочешь, подол поднимешь – фью!»

ЕА. Медицинская помощь была в Семилужках, одна Вербицкая была.  Мама   во время сенкоса скирдовала,  наступила на отломанный рог вил, и он прошел у нее насквозь. Тогда она лежала в больнице. В каком-то заброшенном доме, и Елена выполняла обязанности санитарки.

- А бабушка Пелагея Тимошенко?

ЕА. Помню. Очень хорошая была. Она лечила. У нее было три девки и один сын. Наталья,  Варвара, Ольга. Сына, кажется, звали Андрей. Не помню. (В Клировой ведомости есть только Варвара, 2 лет, но  есть Зиновия 7, Федора 5, Мария 4 лет. ). Роды принимала и лечила. Хлеб брала, соль и молитвы. Читала и крестила соль, и молитвы давала, наговорные. Вот так лечила. Вот у меня. Когда вот собаки сношаются, не надо смотреть и наступать на то место. Приключается сучье вымя. И у меня было меж ног такое. Как чирей. Мама велела взять эти, которые слипаются: "Отдели, мне принеси, я заговорю. Потом суке дай, кобелю не давай – и пройдет". А меня замучало. Как чирей, красное такое, горячее. Ни на работу сходить, ничего.   

СП. Баба Ульяна тоже умела. Заговаривала от вывиха, от ячменя, я помню.

- А бабушка Шойчиха?

ЕА. Помню, но я подробности перезабыла. Лучше всех Тимошенко лечила. Еще вот сватьи моей. Евмениха, Дуня ее кажется звали. Она молитвой лечила. И  Евмен тоже.  

- А вообще, былички про колдунов были? Это часть фольклора, собирают и это тоже.

ЕА. Да не пишите эту ерунду (смеется). А то еще скажут, что за ерунда?[2]

 Об ухаживаниях и отношениях полов. 

ЕА. Когда мы уже с Сашей женились. Меня тогда многие завлекали. Ну а я выбирала, решала. И вот мы когда подъехали к воротам Саши, к родителям, то сена положили клок и зажгли. И мы это сено переехали. И потом встречали на погребе. И мне сказали: «Вот у Солодкиных, они хотели тебя за Мишку взять, а ты ни в какую». Помню, мы в конторе гуляли, плясали. Пошла на улицу – вода кончилась, хотела снегу поесть вместо воды. Вдруг заходит Саша мой:

- Пойдем!

- Куда? Плясать? (Тогда  не говорили "танцевать", а плясать, кадриль или что).

- Нет, пойдем, поговорим.

Заходим. Стоят Солодкин Мишка, Торчунович Осип,  ну, там.

- Ну, чё, будем обсуждать, говорить?

Саша говорит: 

- Вот, Миша, вот, говорят: «Счас пойдем, разбудим  Евдокию, литр водки даст, мы Лену к себе заберем просватывать.

А я говорю:

- Знаешь что, я же не продажная вещь,  не корова. Я  тебя не заставляю – не хочешь дружить – не надо, и его мне не надо. Что за разговоры дурные? Мы с тобой больше двух лет встречаемся, ничего плохого не было. Не хочешь дружить – не надо. Родне  нравится.

Вечорки были больше в Николаевке, не в Милоновке.

ЕА. Иван Барыгин посватался к Таисье Слепаковой. Не думали даже, пошли на вечерку, вдруг: Иван Барыгин Тасю сватает.

 Поляки жили в  Речице,  в Милоновке- белорусы, в Николаевке все жили. Три или четыре дома были поляки.

- Поляки  были католики?

ЕА. Не знаю, у них свое было поверье. Это сейчас стали разбирать, кто какой национальности, раньше и рта было не открыть, что  полячка. Дети -  у меня знакомая  замужем за русским, так дети и  польскую пасху, и за отца отмечают.  

СП. А какая еда была? Были какие-то белорусские блюда?

ЕА. Щи в русской печке, тушонку – картошку тушеную, драники стряпала. Блины разные. Гречневая мука была – не тонкие, а сантиметр  толщиной  блины были, вкусные. Я покупала овсяную и гречневую муку недавно. Кисели овсяные. Ягоду разную собирали, но варили мало – сахару не было.

- Замораживали в погребе?

У нас в деревне у двоих или троих были погреба. Вот у бабушки с дедушкой. Яма такая, соломой закрытая. Туда лезешь – маты, сплетенные из соломы. Капусты -  десятиведерная бочка,  несколько; в них капуста белая или синяя. Брали у бабушки – в обмен на траву, для свиней брали капусту в миске. Погреб сделают – надо перекрыть. Так жили.

Былички о колдунах. 

Был один,  умел пакость сделать. Когда он умирал, а они новый дом построили,  и он лежал в нем на русской печке и все просил: «На, возьмите, от меня». А что взять? Он хотел передать. А они не брали, они знали, что нельзя, не согласились. Тогда его в старый дом унесли, на русскую печку положили, потолочину разобрали, и тогда он кончился, ушла эта его вся гадость. Он умел гадкое делать.

Поляки, которые жили на полях (хуторах – Т.Н.), в Николаевке, они долго не шли в деревню, не переезжали. И  в Николаевке жил один, хотели засватать девку,  а хотели как по-родительскому решению. Раньше так. Родители выбрали – иди за него. И за того парня не отдали. И у того жениха (отвергнутого) отец, он этой гадостью занимался. И вот повезли жениха с невестой,  несколько метров до дома не довезли, лошадь упала - и все, пропадает. А из гостей  кто-то знал, что он такой, нехороший.  «Ну ниче,  счас узнаем,  кто это сделал». И вот видят, лошадь стали собаки рвать. И тот, кто  сделал эту подлость – и он с ними, зубами.